Вселенная «Метро 2033» начинает оживать, причем почти во всех городах Украины, а то и мира. Создают ее люди, которые жить не могут без походов под землю, без затхлости трубопроводов и ночёвок на глубине пяти метров под городом.
Они именуют себя диггерами. Они — те, кто любят жизнь, но постоянно рискуют ею ради катакомб и подземелий.
Они — Подземный Дозор Одессы.
Под ногами — сырая прогнившая трава. Вокруг — сырость и влага. Не мерзко, скорее просто неприятно, но диггер, идущий впереди, кажется, не замечает всего этого.
Никогда не думала, что я дитя цивилизации, но всё же этому местечку явно не помешает евроремонт.
Мы идем по тоннелю, и я не могу рассмотреть в блокноте вопросы, которые собиралась задать парню. Парню, с которым я брожу по коллекторам Одессы.
Путешествие — лучше не придумаешь. Куда там Бильбо с его кольцом Всевластия – один поход по одесским трубопроводам, и желание выходить куда-либо отпадает.
— Может, стоило все же в катакомбы? — робко интересуюсь. Под ногами чавкает.
— Тут веселее. Там тоскливо — сухо, животные почти не водятся.
Я решаю не уточнять, какие животные водятся тут, только надеюсь, что это шутка, и иду следом за своим «экскурсоводом».
Саша — диггер уже почти пять лет, и за это время дела с милицией не имел ни разу.
— Власти не мешают диггерам до тех пор, пока мы не мешаем им — даже какие-то ограды
стоят лишь там, где ходит много туристов. В менее людных местах оград нет вообще. Хотя, мягко говоря, официально наши действия не совсем законны.
«Грубо говоря, это административная ответственность», — уныло предполагаю я про себя, но молчу, не перебиваю, думаю только, что давно я не ввязывалась во что-то криминальное.
Нелегка доля журналиста, но сама виновата: не стоило просить тащить меня в самое интересное место для диггеров в Одессе.
— Не волнуйся, коллекторы — не самое страшное место, — «утешает» Саша, — есть еще мокрые и вонючие канализационные стоки. Тоже занятное местечко.
— Еще более мокрые и вонючие, чем здесь?
Диггер кивает, и я всё же не удерживаюсь, морщусь, думая, что отмывать от себя амбре этого места буду еще не один день.
Хочется плакать и проситься к маме, но я взрослый профессиональный журналист.
Эта ложь, по крайней мере, заставляет собраться, и мы идем дальше.
— Кстати, про одесские катакомбы — они ведь самые длинные в мире, — экскурс в историю хоть немного отвлекает от окружения, и я прислушиваюсь, — 2.500 км, из которых неисхоженных минимум половина — из-за завалов, непроходимых мест, да и просто порой не хочется бороться с местными жителями за территорию.
В этот раз про местных жителей я всё же уточняю. Опасливо, представляя себе полуметровых крыс и заранее бледнея. Всё оказывается куда более прозаично.
— Бомжи у нас — местная достопримечательность, катакомбы знают лучше любых картостроителей, хоть советуйся с ними, ведь карту одесских катакомб так и не составили — слишком сложно сделать это из-за постоянных обвалов. Или слишком лень. С местными, для которых катакомбы — место жительства, лучше дружить, а то потом кончится это печально.
Я согласно киваю и понимаю, что если канализацию с походом хоббита сравнить еще можно было, то увидь Бильбо одесские катакомбы и получи задание преодолеть их, он бы помахал волосатой лапкой и убрался восвояси.
Мы подходим к какому-то странному бетонному затвору, пролезть под которым, не испачкавшись с головы до ног, просто невозможно. Саша преувеличенно бодро и явно ехидно интересуется — я уже уверена, парень просто издевается:
— Ну, что, полезли?
В голове проносится картина, как эта полутонная глыба падает на меня, когда я пролажу под ней, и я остаюсь в лучшем случае калекой, в худшем — журналистом, погибшим при исполнении обязанностей.
— Не сегодня.
«И не в этой жизни», — добавляю про себя.
Пятнадцать минут ходьбы назад — и мы оказываемся на солнце, которое после туннелей кажется манной небесной. Я мысленно прощаюсь с этим злачным местом — равно как и с вещами, которые планирую выкинуть после этого интервью — и поворачиваюсь к диггеру.
Мы устраиваемся неподалеку от выхода из коллектора. На лице у Саши удовлетворенная улыбка.
Тем интереснее понять, что из себя представляет человек, который делает такие походы регулярно и с удовольствием. Причем, по его словам, чаще всё же в катакомбы, а не в подобные места.
— А как ходите? — интересуюсь, вовлекаясь в диалог. — Один или с компанией?
— Одному ходить не стоит. Нога провалится в дыру, а потом сиди под землей, кричи до срыва горла. Так хоть будет кому вытащить. Да и скучно одному: диггерские вылазки — это дружные компании человек на пять десять с гитарами и провизией; это песни, эхом разносящиеся по катакомбам, пока представители правопорядка не слышат. Милиции, конечно, наплевать на всё это, но фамилию мою афишировать всё же не стоит, — просит Саша.
— А чем еще кроме песен занимаетесь? — спрашиваю, пытаясь найти в этом смысл. Я не настаиваю, конечно, но посидеть на природе и свежем воздухе компанией всё же приятнее, чем в метрах под землей.
— Конечно, поисками кладов. Любимое занятие начинающих диггеров. В свое время, когда криминальная Одесса была действительно криминальной, здесь прятали много ценного. Есть и те, кому по душе история — эти любят искать исторические ценности или стоянки времен двадцатого века. В катакомбах когда-то пряталось много дезертиров из тех, кто не хотел воевать. А в Великую Отечественную отряды партизанов обжили тут всё не хуже местных аборигенов сейчас.
Разговор у нас длинный. О веселых случаях и шутках вроде «Катакомбы — большой бесплатный отель. Заселяй — не хочу». Уже когда начинаем прощаться, Саша говорит:
— Не подумай, запахи и слякоть под ногами — не самое приятное из того, что можно почувствовать, да и дома под одеялом теплее и удобнее. Но всё-таки далеко не каждый осознает, что под привычной Одессой скрывается еще один огромный город со своими правилами и жителями. Мало кто думает об этом, а ведь в этом что-то есть — огромная неисследованная территория. И пусть диггерство у нас не так уж и распространено — сейчас же модно по крышам прыгать — но всё равно всегда найдутся люди, готовые спускаться под землю.
Позже я много думаю над этими словами. Над новыми неизведанными землями и гордостью первооткрывателя подземной Одессы.
И понимаю, стоя в душе с уже тёмной от грязи мочалкой в руках, что дома под одеялом всё же лучше.