На 65 лет растянулась вахта начальника Воронцовского маяка. Истории об исчезающих профессиях, а также про облачное прошлое и туманное настоящее одного из самых уникальных занятий на свете.
«21 марта 1956 года я был принят на Воронцовский маяк. Мне было 22 года и 3 месяца. Но, не так все было просто…»
Цихович Иван Тимофеевич, потомок украинских казаков из села Цехановка, радист и шофер, который мог бы остаться женским портным, если бы, по воле судьбы, не стал смотрителем Воронцовского маяка.
Ребенок войны
«Я ведь ребенок войны, помню, как открывали стеклянный мавзолей Котовскому. И через несколько лет видел, как в войну захватчики вскрывали его и срывали золотые нашивки. Я как раз подошел — был шустрый малый, заглянул туда, в могилу, а у него пояс кожаный был такой, широкий… Ну, он полный был, Котовский.
Когда я окончил семь классов, то надо было куда-то выбираться. А чтоб выбираться — надо было, чтобы родители снабжали. Потому что тогда с питанием было плохо — хлеба белого в одесских магазинах не было. В витринах стояли булки бутафорские, белой глиной крашенные.
И стал вопрос — что, куда?.. Тогда, при Сталине, надо было платить 150 рублей в год за обучение в школе в старших классах. Ну, и откуда?..
И я пошел в училище, в Одессе, на токаря. У нас для железной дороги рабочие что-то делали. Я часами стоял: смотрел, как крутятся эти станки токарные, — мне понравилось».
Женский портной, военный радист и непоседливый Стрелец
«Но, когда я приехал снова первого сентября из Котовска (ныне Подольск), мне сказали “все, дружок, училище расформировали”. Документы без меня отправили в швейную профтехшколу, на слесаря-инструментальщика. Это — высокая профессия.
А чтобы заработать какую-то копейку, по ночам, после двенадцати, работали в цеху. Но практику проходить было негде. И нас перевели на женских портных.
Я всегда учился отлично. Если были условия, конечно.
К нам тогда из ателье удрал знаменитый портной женской верхней одежды, преподавать Раугендлер. Он однажды послал меня за нитками, а я знал, где он живет, в доме Вагнера, там три выхода — Дерибасовская, Ланжероновская, Екатерининская. Именно там, на площадке, любовался Одессой, какой она красивой была. Но спустя три месяца он опять ушел в ателье.
И, так как я проходил крой женский, я сказал, что в детскую группу не перейду, я пошел в женскую группу. Их было 33 девушки и я один. Так я окончил училище, 5-й, высший, разряд. Потом уехал в Котовск. Было очень мало заказов в ателье, мало работы. И тут я получаю повестку. В армии был радистом первого класса. Ну, и я же Стрелец, непоседливый, — по пути стал шофером. А потом уволен в запас. Захотел еще как-то учиться играть на баяне, но мне же ведь медведь на ухо наступил. Ничего не получилось, музыка не пошла. Зато у меня с радио получилось», — смеется.
Хорошие люди
«Потом встретил парня, который окончил в Одессе техникум связи. Он мне сказал, что техникум находится на проспекте Сталина, 5 (сейчас Александровский). И я поступил в техникум электросвязи. Я жил на квартире на Военном спуске, 4-й номер, когда там еще не было Тещиного моста…
Мне в жизни всегда встречались хорошие люди. Добрые люди. И я всем стараюсь всегда помогать.
Тогда я тоже встретил товарища, и тот рассказал, что на Воронцовском маяке человек работать не хочет. Я туда пришел, мне сказали — да, не хочет. Он международным радистом оказался. И я заступил на маяк вместо него. Жил я в доме в порту. Людмила и Александра, мои дочери, ходили в школу оттуда».
Дистанционное управление маяком
«Его я придумал. Хотелось, чтоб люди не гибли. Среди нас один человек утонул. И мы с Козловичем тонули 1-го января 1957-го года: тогда, возвращаясь с вахты в сильный шторм, Ивана Тимофеевича с товарищем смыло волной в ледяную воду, где они пробыли более 20 минут, пока это не заметили матросы. Я сделал управление по принципу кодового механизма телефонии. И силовые муфты я придумал. Помогали мне ребята с механизацией. Когда монтажники увидели, говорили: “Ты мог бы за эту муфту получить какой-то диплом — такой муфты нигде не существует…”.
Сейчас для включения сигнальных огней и наутофона (излучателя звука на маяке) нет необходимости идти по брекватеру в любую погоду — теперь, благодаря Ивану Тимофеевичу, это возможно сделать с берега».
В свое время Иван Цихович также автоматизировал работу створного маяка, который находится на крыше дома по адресу Преображенская, 5.
О сегодняшнем дне
«Сейчас для людей, которые занимаются электронной техникой, релейная техника — темное дело. Для этого надо быть радистом. Сегодня маячники обеспечивают, прежде всего, внешний вид маяка, безопасность мореплавания, включают наутофон, если надо. Наутофон, кстати говоря, сейчас работает на одну треть своей мощности. Бережем энергию и уши одесситов.
Наша рутина связана, прежде всего, с погодой. “Текущий ремонт” у нас все время: покрасить, залатать. Нас 4 человека, раньше было 8, — сократили. Работаем без выходных, иначе — переработки. Составляешь расписания смен, а тут погода меняется, и все — красить уже не пойдешь, постоянно надо что-то менять.
Сейчас пытаются доказать, что маячником может быть каждый. Поставили светодиодную технику, электронику. И человек не прикасается к этой аппаратуре. Ну, а что я могу сказать…
О туристах на маяке
«Это же дополнительная нагрузка просто. И в субботу, и в воскресенье. И кому это надо».
Иван Тимофеевич вздыхает. Рассказывая о былом, помнит все имена и фамилии людей, которые встречались на жизненном пути, и вспоминает о них с теплом. С трепетом и уважением говорит об учебе, которой посвятил так много времени своей жизни, и о технике, в которую всю жизнь вкладывал душу. Сейчас маяк, скорее, похож на политехнический музей. Есть ламповая техника, транзисторная и цифровая. И все три работают. Правда, последняя технология претендует на то, чтобы быть безлюдной.
Так что, если кому-то из нас посчастливится попасть на маяк в недалеком будущем, Ивана Тимофеевича мы уже там, скорее всего, не встретим —современные технологии вытеснят людей с маяков. Но, слыша гул маяка в своем доме, вспомните о том, что один отважный радист на протяжении 65 лет не раз рисковал своей жизнью для того, чтобы этот самый звук разливался по морю, спасая жизни и давая надежду.
Полина Бублий
3 курс
«UniLife»
Фото Анатолія Венгрука